Моя кошка, наверное, думает, что ее зовут Кошка. Хотя на самом деле у нее нет имени. Просто кошка и все. Или, наоборот, у нее очень много имен. Я зову ее глаголами:

Возьми, Отойди, Поешь. Дома я слушаю музыку настолько чудовищную, что поначалу кошка страшно боялась всех этих звуков. А сейчас привыкла и спокойно воспринимает самый жуткий лязг или самый дикий пост-панк. Может, только голову наклонит.

Мне нравится, когда животные участвуют в моих концертах. Правда, не всегда это проходит гладко. Случались и скандалы, в том числе и международного характера. Кульминацией было выступление "Поп-механики" в 1989 году на самом крупном в Европе фестивале авангарда в западногерманском городе Мере.

Туда обычно съезжаются музыканты со всего мира. Специально для фестиваля был построен шатер совершенно невероятных размеров. Организаторы с немецкой пунктуальностью предоставили нам все, что мы попросили, - свиней, поросят, маленьких ягнят, куриц и что-то еще. И я сказал Тимуру Новикову: как только после моего соло начнется оркестровая часть, давай, Тимур, выпускай спокойно сначала курицу, потом поросят, потом ягнят...

Местные фермеры привезли в клетках животных. У каждого поросеночка - свое имя. Все было отлично, классно. Но мы не учли один маленький фактор. Поскольку все это происходило в огромном шатре, то многие зрители пришли со своими собаками.

И когда на сцене появились пернатые и хвостатые, собаки в зале стали орать и срываться с ошейников. Некоторым это удалось, и они рванулись к сцене. Фермеры, визжа, бросились спасать своих любимцев. В Германии животных любят больше, чем людей. И все смешалось на сцене - собаки, свиньи, фермеры, куры, из которых во все стороны полетели перья. То есть настоящее искусство.

В Швеции тоже было что-то в этом роде. На центральной площади Стокгольма, перегороженной полицией, была построена огромная сцена, на которой "Поп-механика" давала трех- или четырехчасовой концерт. И вот заканчивается роковая часть, гитары отгремели, медь - трю-ю-ю... И наступает пауза, а вслед за ней - очень красивый мелодичный романс - строгий и академичный.

Его согласилась исполнить прекрасная оперная певица - знаменитое шведское сопрано, фамилия которой, к сожалению, вылетела у меня из остатков мозга. Для этого момента у нас были припасены сорок гусей. И я договорился с певицей, что мы их немного попасем у нее за спиной. Певица, гуси... Сельская идиллия.

Но тут произошло то, чего никто не мог предугадать. Как только певица взяла первую высокую ноту, гуси стали страшно реветь. Оказалось, так они реагируют на всю вторую октаву. И так стадо орало на протяжении всего романса. Со стороны создавалось впечатление, что это хорошо отрепетированная и невероятно точно сделанная программа.

В целом это была большая удача, внесшая в концерт элемент непосредственности, изящества и легкого идиотизма.

Эпизод с гусями был заснят телевидением и потом пошел гулять по всему миру. И когда "Поп-механика" куда-нибудь приезжала, нас тут же узнавали:

- А, знаем, знаем: певица с гусями, да?

В конце 80-х у нас был эксперимент с крупным рогатым скотом. Мы проделали его в "Октябрьском". В этом зале сцена очень подвижна и может принимать любую форму. Запихали мы корову под сцену. Какая-то полуправительственная делегация из Москвы сидела в зале. "Поп-механика" только-только выходила в свет, и каждый ее концерт сопровождался пристальным вниманием.

Корову я велел поднять на сцену в тот момент, когда у меня пойдут низкие аккорды. И вот они уже пошли - чук-чук-чук-ту... И наступает явление коровы. Все вышло просто классически, как вымеряно. Она поднялась, посмотрела в зал, развернулась задом, подняла хвост, и тут началось такое... Трудно передать словами, ЧТО она натворила на глазах у публики и партийного начальства. Директор "Октябрьского" Эмма Васильевна и сейчас не может без трепета об этом вспоминать.

Мой хороший знакомый Сергей Жариков, известный рок-музыкант, тогда мне сказал:

- Вот, Курехин, смотри, что такое искусство. Ты играешь тридцать лет на рояле, выделываешь все эти тончайшие штучки. А что люди будут вспоминать? Корову.

И он абсолютно прав. Потому что большинство людей даже плохо представляет, чем я занимаюсь. Меня на улицах узнают не потому, что я музыкант и композитор, и не потому, что играл во всяких идиотских рок-группах, а по телепрограмме "Ленин-гриб". Эта программа - как клеймо на всю жизнь. Никогда не думал, что она вызовет такой ажиотаж.

Звонит мне корреспондент американского журнала "Тайм". Даю интервью и вижу его удивление. Оказывается, он понятия не имел, что я музыкант. Я в его списке числился как русский писатель-сатирик вместе со Жванецким и Альтовым.

А кто-то считает "Поп-механику" театром. Не знаю, мне кажется, это только внешнее впечатление. Просто это тот же концерт, но предельно визуализированный. Причем каким бы не было действие, для меня оно по логике развития - продолжение музыкальной фразы. Вот и все.

Иногда я приглашаю в свои программы профессиональных актеров. Но чаще сами музыканты выполняют актерские функции. Я их могу подвесить за ноги или, к примеру, раскачать в люлечке. И музыкант так должен привыкнуть к необычному положению в пространстве, чтобы его соло на скрипке или саксофоне было еще и гениальным. Если это невозможно, тогда я отказываюсь от трюка, потому что трюк не должен ущемлять музыку.

Последнее время очень трудно стало творить вечные ценности и при этом избежать членовредительства. На гастролях в Японии в первые же секунды концерта я взял аккорд, подпрыгнул и, приземлившись, почувствовал дикую боль в спине. Как бывший спортсмен, я обычно хорошо страхуюсь, но тут либо заигрался, либо на мгновение утратил бдительность. Концерт я доиграл и все гастроли провел, не обращаясь к врачам. А когда вернулся домой и зашел в поликлинику, у меня обнаружили перелом ребра около позвоночника.

И это не самое страшное. Хуже было, когда у меня случился компрессионный перелом позвонка. Это мы со Славой Полуниным резвились на концерте и я неудачно прыгнул с рояля на пол. А Сергей Бугаев - Африка - на концерте "Поп-механики" в Швеции оступился, полетел со сцены, но все-таки дотанцевал все, что ему было положено. Со сломанной ногой.

Может быть, искусство действительно требует жертвоприношений. Но мне никогда не приходило в голову считать себя жертвой искусства.

Автограф взял Олег СЕРДОБОЛЬСКИЙ
Фото Юрия БЕЛИНСКОГО
"С.-Петербургские ведомости" (15 октября 1994г)