"Аквариум" - яркое и самобытное явление в советской рок-музыке. Судьба членов этой группы типична для многих наших популярных музыкантов застойной эпохи: запреты, гонения, подпольные концерты. Популярность "Аквариума" среди советской молодежи чрезвычайно высока даже теперь, после фактического распада коллектива. "Что случилось с "Аквариумом"? Почему о нем ничего не слышно?"- спрашивают нас студентки из Новосибирска Т. Юлина и С. Горюнова. К просьбам сообщить об этом присоединяются многие читатели нашего "Молодежного клуба".

Статья из американской газеты "Виллидж войс" примечательна тем, что в отличие от публиковавшихся в советской печати информации дает нам и более документальную картину, конечно, субъективную, становления и развития "Аквариума", причем как взгляд со стороны американской журналистки, которая в свое время училась в Ленинграде и до сих пор поддерживает дружеские контакты с членами группы. Кроме того, нам стало известно, что сама Наоми Маркус оказалась в это время в Москве. Мы связались с ней, и она охотно согласилась приехать в редакцию.

"Это ужасно, что "Аквариум" распался, - энергично встряхивая копной курчавых волос, говорила Наомм. - Знаете, мне порой кажется, что Борису Гребенщикову, лидеру группы, вскружила голову "звездная болезнь"... Он сейчас в США, заканчивает работу над новым диском "Радио Молчание". А его друзья - в Ленинграде. Некоторые из них остались без работы. Они надеялись на него, а он..."

Наоми была свидетельницей трудного восхождения музыкантов к вершине славы. Мы договорились с ней, что она напишет для "Молодежного клуба" вступительный комментарий к своей статье, но, увы, за дни пребывания в нашей стране ей так и не хватило для этого времени. "Постарайтесь передать в переводе на русский язык те чувства товарищества и созидания, которые питали творческую энергию "Аквариума",- попросила напоследок Наоми Маркус.

Когда материал пришел из перевода и был готов к публикации, я позвонил одному из музыкантов "Аквариума" - Севе Гаккелю, виолончелисту из Ленинграда. "В последнее время я не люблю читать статьи об "Аквариуме",- мягко ответил он, услышав о готовящейся публикации. - Группа фактически распалась, так есть ли резон еще раз говорить о ней? Вы спрашиваете, играю ли я сейчас где-нибудь? Нет... Простите, мне больно говорить об "Аквариуме"..."

И все же воздадим должное этим пионерам советского рока. Замечу, однако, что хотя популяризация советской рок-культуры на Западе, которой занялся лидер "Аквариума" Б. Гребенщиков, - достаточно почетная миссия, но она, как мне кажется, ни в коей мере не заменит радость творчества и общения с той аудиторией, которая поддерживала музыкантов в трудные для них годы. Советская публика ждала от них нового слова в эпоху гласности. Приходится сожалеть, что группа, выстояв в годы застоя, распалась в период открытости и демократизации. Воистину, горе сплачивает, а слава разлучает. Как сложится дальнейшая судьба музыкантов из "Аквариума", покажет время.

Игорь СЕМЕНИХИН, дежурный по клубу.

Распад в зените славы

Наоми МАРКУС
"ВИЛЛИДЖ ВОЙС", НЬЮ-ЙОРК.

1979 год.
КАМЕННЫЙ ОСТРОВ, КОМНАТА БОРИСА

ДЕСЯТЬ лет назад, когда я впервые встретилась с ленинградской рок-группой "Аквариум", у нее, в то время подпольной группы, была классная "крыша" для репетиций и укрытия - комната, которую снимал Борис Гребенщиков. Она находилась в доме через дорогу от школы для глухонемых. Там, на Каменном острове, 18-й Березовой аллее, на втором этаже деревянного здания с камином и... ослом во дворе, и сочинял песни Б. Гребенщиков. И сам такой дом, а тем более осел - редкие явления в Ленинграде. И то, и другое принадлежали другу Бориса со звучной фамилией Фалалеев. Это был доброжелательный домовладелец и ярый поклонник "Аквариума" с момента его образования в 1975 году, он утверждал, что его дед учился вместе с Лениным на юридическом факультете и что лично Ленин подписал разрешение на владение этим деревянным особняком на этом уединенном и пасторальном острове Ленинграда.

В то время Борис был женат на Наташе, и у них была маленькая дочь Лиза. Наташа приходила к нему, но жила со своими родителями. Для ребенка не было места в сумрачном, прокуренном "салоне" Бориса, где всегда царили людской шум, музыка и чаепитие. Каждый новый посетитель, гость, музыкант слышал с порога: "Ну, что, может, выпьем и чаю?" (эта строка потом прозвучала в одной из песен Бориса). С чаем подавался рахат-лукум и сладкие-пресладкие козенаки. Друзья приходили на чай и оставались на несколько дней.

Борис был солнечным. Он играл на гитаре и был похож на Давида Боуи (популярного английского певца. - Ред.). Сева был торжествен. Он играл на виолончели и напоминал внешне Христа. Дюша казался больше джентльменом, чем солдатом. Он играл на флейте в "Аквариуме" и в военном оркестре (он проходил там службу). Миша играл на бас-гитаре и носил прозвище "Фан". Губерман садился за ударные, появлялся и Фагот (прозвище, которое музыкант получил за игру на этом инструменте). В 1979 году им всем было в среднем по 25 лет. Они были преданы друг другу, "битлам", без идеологии, денег и претензий.

Борис вечерами работал программистом (его специальность - прикладная математика). Ночами группа собиралась на Каменном острове и играла. Они могли играть всю ночь напролет. Их ближайшие соседи были глухонемые школьники. Наташа, грация среди хаоса, приходила и нежно опекала маленькую Лизу, которую Борис называл "малютка Раста". То был период его увлечения музыкой в стиле рэгги.

Каменный остров был замечательным убежищем, но с ним пришлось расстаться. Фалалеев эмигрировал в Америку. Городские власти забрали его осла. Дом перешел к его матери и тетке. Они разрешили Борису жить до лета 79-го, затем он переехал.

Последний раз я слышала музыку "Аквариума" на Каменном острове в июне того года. Она звучала под печальным лавандовым небом ленинградских белых ночей. Они играли до трех часов утра, затем мы пошли бродить по острову среди берез. То был плохой год и для Советского Союза, и для его рок-н-ролла. В декабре Советы вошли в Афганистан. Борис и его друзья любили Фрэнка Заппу, Джетро Талла, а молодежь в студенческих клубах ЛГУ и на дискотеках слушала "АББУ", "Пинк Флойд" и, конечно же. "Ра... Ра... Распутин..." в исполнении группы "Бони М".

...Когда я приехала в Ленинград в 1979 году из Калифорнии для учебы в Ленинградском государственном университете, я терпеть не могла не только популярную в СССР поп-музыку, но и холод. Все меня уверяли, что таких морозов не было со времен, когда зима заморозила гитлеровскую армию. Уверения меня не утешали. Я мерзла в стылом студенческом общежитии.

Моя судьба изменилась в ту холодную зиму: я встретила Дюшу, флейтиста из "Аквариума". Мы ездили на промерзшем троллейбусе на Каменный остров пить чай в компании моих новых друзей. Затем был первый неформальный концерт группы. У кого-то имелся ключ от лекционного зала в Институте прикладной математики. Бюст Ленина. Красная драпировка лозунга "Партия - ум, честь и совесть нашей эпохи". Погашен свет. Ребята играли при свечах. Аудитория - пестрая смесь длинноволосых парней и девушек в вязаных шапках. Они неистово курили и страстно слушали. Борис пел про летающие тарелки над Петрозаводском. "Если бы я был тарелкой, меня б поймали мертвым над Петрозаводском..." Он спел песню о любви "Почему небо не падает" и затем красивый гимн Ленинграду. "Но сердце мое пахнет как Невский проспект..." (все слова и названия даны в авторском переводе.- Ред.).

Мы вошли в зал через парадный подъезд, но были вынуждены бежать через окна, как только появился сторож. Та музыка в тот вечер стала моим первым откровением в познании Советского Союза.

Виолончелист Сева вспоминает:

"Два года подряд у нас не было настоящего места для репетиций и записи, но мы не переживали из-за этого. Мы играли, когда и где могли, поскольку кого-то из нас постоянно забирали в армию: первого - Мишу, затем - Дюшу, потом - Фагота".

"Аквариум" давал бесплатные музыкальные концерты в кафе, парках, клубах и домах отдыха, институтах. Дома они начали записывать кассеты. Нередко они отправлялись в дорогу (в жестком, "пролетарском", вагоне), выступая с концертами в Выборге, близ финской границы, или на юге, на Черноморском побережье. Тогда они редко ездили в Москву, где рок-н-ролл был в особой опале. Когда я спросила у Севы о девочках-поклонницах, тот мягко улыбнулся: "У нас Миша специалист по этой части..."

1980 год.
ВАСИЛЬЕВСКИЙ ОСТРОВ, КОМНАТА МИШИ

ПОСЛЕ Каменного острова "Аквариум" разместился у Миши в его большой комнате в коммуналке на Васильевском острове в Ленинграде. Одной из достопримечательностей его дома был винный магазин внизу. Сладкий грузинский портвейн порою заменял чай - главный напиток во время репетиций. В конце квартала был пивной ларек. По утрам он предоставлял лекарство от похмелья и для Миши, и для соседей, выстраивавшихся в очередь со своими кружками или банками.

У Миши шум был главной проблемой. Его соседи выбегали из комнат, когда раздавался звонок в дверь. Они сердились на волосатых парней, игравших на гитарах с самого утра. Эти "хулиганы" даже пользовались ванной комнатой, единственной на всю коммуналку. Они выходили и на переполненную кухню, чтобы пожарить картошку или сварить грибной суп. Соседом Миши был хронический алкаш, имевший несколько судимостей. Он мог дубасить по стене сковородой до тех пор, пока его не ублажали бутылкой.

Миша, заядлый картежник, с рыжими бровями, в финансовом плане был самым обеспеченным в группе. У него был лучший советский стереомагнитофон, цветной телевизор. Одно время у него даже была машина - старенькие "Жигули". Миша всегда стремился придать своей жизни светский лоск. При этом он нередко оказывался в смешном положении. Но это трогало. Однажды я принесла ему японский магнитофон. Он долго рассматривал его и наконец вымолвил: "Господи! Как же наши советские самолеты все-таки поднимаются с земли?!" Помимо проектирования компьютерных систем для Ленинградского геологического института, он шил джинсы на дому на старенькой педальной машинке и продавал по приличной цене. Он хорошо одевался и серьезно воспринимал свою роль как организаторского центра "Аквариума".

В 1980 году, когда "Аквариум" играл на рок-фестивале в Тбилиси, Миша выплясывал на сцене вместе с Борисом. Они взялись за руки и стали выделывать в общем-то безобидные "па", которые впоследствии "кое-где" были расценены как "скандальные" и "антисоветские"... Соответствующие письма были направлены в Ленинградский горком партии. В них членов группы называли "антисоветчиками", а Бориса, лидера,- "самым злостным из них". По возвращении в Ленинград Гребенщикова выгнали из комсомола, а на работе уволили с должности программиста. "Аквариуму" запретили выступать.

1981 год.
УЛИЦА СОФЬИ ПЕРОВСКОЙ, КОМНАТА БОРИСА И ЛЮДЫ

БОРИС сказал: "Самое лучшее, что было со мной. это когда меня уволили с работы. Я стал свободен и отдавал музыке все свое время". Чтобы обойти закон и избежать обвинения в "паразитизме", музыканты группы нанялись разнорабочими на несколько часов в неделю. Борис стал ночным сторожем. Дюша, флейтист, продавал арбузы в ларьке. Сева, виолончелист, срезал сорняки на железнодорожных путях. Миша, с достаточным доходом, остался в геологическом институте. Я в то время подрабатывала гидом, мотаясь по Союзу. Когда мы приезжали в Ленинград, я передавала свою группу туристов в надежные руки "Интуриста" и смывалась к друзьям из "Аквариума" с добычей со всего мира: чаем из Индии, маракасами из Мексики, плейерами из Японии и кукурузными хлопьями из США. Но самым долгожданным подарком для ребят все же были кассеты, на которых они записывали свои песни.

Борис бросил Наташу и переехал к Люде, проворной, маленькой красотке с серыми глазами, которая три года была подружкой Севы. У нее была маленькая комнатка в коммуналке на самом верху 8 этажного дома на улице Софьи Перовской, недалеко от Невского. Борис и Люда скрывались в этой скорлупе, наполнив ее иконами и витражами, зеркалами и бисером, пустыми бутылками от ликера, плакатами Боба Марли и картинами русских демонов, нарисованных их друзьями. Здесь не было горячей воды и телефона, но они жили в центре города. И вид с их крыши голубых каналов и золотых шпилей напоминал акварель. Чтобы забраться на крышу, нужно было на цыпочках пройти кухню, вежливо кивая одетым в халаты и тапочки соседям, которые жарили яйца или ели варенье. ("Ни слова по-английски. - предупредила Люда, - соседи вызвали милицию, поскольку слишком много было иностранцев в нашей комнате".) Затем вы влезали на батарею и через окно на крышу.

В последующие семь лет Борис и Люда отвоевали всю коммуналку. Каждый раз во время моего очередного визита я замечала, что они отвоевывали еще одну комнату. Еще один сосед выехал, еще один американец взобрался на крышу.

Борис сумел очистить место. Одна комната стала студией, другая была ванной, третья - кладовкой или в минуты необходимости отдавалась тем, кому была нужна на ночь.

Зимой они репетировали на даче знакомого на берегу Финского залива за Ленинградом в местечке под названием Солнечное. Одетые в потертые меха, они садились в электричку; нагруженные инструментами и провизией. прокладывали себе путь по заснеженным улочкам и всю ночь играли. Борис вспоминал: "Это была Димина дача, и мы использовали ее в основном зимой, когда вокруг никого не было. Дима был ленивым и никогда не затапливал печь. Мы приезжали, а он лежал под тремя одеялами, окна все заморожены, иней на его очках и бороде. Требовалось несколько часов, чтобы, затопив печь, согреть дом".

Отлученный от сцены. "Аквариум" оказался плодовитым на пленках. Через знакомого инженера Тропилло у них был выход на студию во дворце пионеров. В этот год они записали три альбома: "Треугольник", "Голубой альбом", "Электричество". Через того же инженера записали от 50 до 100 кассет и пустили их по всему советскому "морю", как послания в бутылках. Лирика Бориса становилась все талантливей. "В то самое время я обрел покой - мне надоело быть послом рока в стране, которая его не понимает".

А что касается меня, я летала по всей стране на самолетах Аэрофлота - как же они все-таки взлетали? - и была удивлена, слыша музыку "Аквариума" в Иркутске, Харькове. Самарканде. Те маленькие кассетки размножались, как вирус.

Люда. нынешняя подруга Бориса, накидывала черную шаль и накладывала тени вокруг своих огромных глаз. Она дулась, поскольку вечно не было денег.

Губерман, ударник, покинул группу, рассорившись с музыкантами. Его заменил молодой кудрявый Петя. Петя целеустремленно пытался жениться на иностранке (откуда должна была исходить свобода) и обратился ко мне за помощью. Я отказала, но мне понравилась его напористость.

Сева, виолончелист, бросил пить, что сделало его жизнь значительно труднее, поскольку он оставался единственным трезвым в комнате. Затем он бросил курить и перестал есть мясо. Он стал слышать голоса в состоянии наивысшей чистоты и почувствовал, что может исцелять людей. Он начал говорить, к беспокойству всех, что скоро бросит музыку.

1983 год.
УЛИЦА ВОССТАНИЯ, КОМНАТА СЕВЫ

ЕСЛИ комната Бориса и Люды напоминала захламленную нору, то комната Севы была капеллой. Он сам становился как бы святым. Сева жил со слепой овдовевшей матерью на улице Восстания недалеко от площади Восстания и станции метро с тем же названием. Его комната была узкой, с одним окном на дальней стене - как свет в конце тоннеля. Вдоль одной стены стоял диван для гостей, его место было напротив - в кресле. Между ними стоял небольшой круглый столик для чая и закусок, которые подавал Сева: поджаренный хлеб, нарезанный сыр, изюм, салат из свеклы со сметаной, соленья, хлебные палочки. Толпа никогда не собиралась у Севы из уважения к его матери, но он устраивал интимные вечерние чаи для близких друзей. Севу, ставшего крестным отцом по крайней мере для троих детей из пятерых, родившихся у членов группы, любили за мягкость и заботу, которую он проявлял о каждом. "Когда мы все вместе, это хорошо. Это хорошо для Севы, - говорил Борис.- Он хочет, чтобы все всегда были вместе. И он ненавидит хаос".

Борис заходил к Севе и проигрывал с ним наедине свои песни. Они импровизировали, пока мать Севы хлопотала вокруг них.

Группа выпустила новую кассету "Радио Африка", включавшую "Тибетское танго" и "Музыку серебряных спиц". По мере того как "Аквариум" приобретал известность в Ленинграде, Сева все больше стал проявлять беспокойство об уровне их артистичности. Если репетиции становились очень хаотичными для него, он молча запаковывал свой инструмент и уходил.

Сотни раз он уходил, но всегда возвращался.

1983 год.
РОК-КЛУБ

ЛЕНИНГРАДСКИЕ власти понимали, что они должны что-то делать, чтобы контролировать число групп рок-н-ролла в городе и растущую толпу, которая собиралась слушать их импровизированные концерты. Они отвели старый театр на улице Рубинштейна под клуб любительских групп рока. Рок-клубу, как его назвали, разрешено было два концерта в год - на открытии сезона в мае и закрытии в октябре. Все группы должны были представлять песни в цензурный комитет заранее.

Концерты назывались рок-фестивалями, хотя атмосфера вряд ли соответствовала этому. Седые бабушки с красными повязками на рукавах отрывали билеты и принимали в гардероб верхнюю одежду. Милиция в серой форме и черных ботинках патрулировала улицу Рубинштейна. Любители рока толпились на улице, пытаясь купить лишний билетик. Доминировала атмосфера "давайте не раскачивать лодку".

"Аквариум", с которого запрет был снят, стал любимцем города, Люда покрасила волосы Бориса в золотой цвет, и они ярко сверкали на сцене. Он пел, желая завести ленинградскую аудиторию. "И этот город - это Вавилон. И мы живем - это Вавилон". Акустическая система трещала и шипела, зрители танцевали на местах. Бабушки сердито вздыхали.

1983 год.
ЛЕНИНГРАДСКИЙ АЭРОПОРТ

ШЕФ таможни всегда лично меня провожал, когда бы я ни улетала. Что, по его мнению, я собиралась вывозить: пасхальные яйца Фаберже? Меня подозревали в связи с "деятелями" рока.

Он сунул мне мой чемодан, как будто это был грязный мешок.
- Откройте, пожалуйста. Вытащил кассеты "Аквариума".
- Что это?
- Музыка.
- Антисоветская музыка?
- Конечно же, нет.
- Мы не пропускаем это.
- Но почему?
- Мы не пропускаем...

1985 год.
МОСКВА, ДОМАШНИЕ КОНЦЕРТЫ

БОРИС мотался на ночном поезде "Красная стрела" между Ленинградом и Москвой, где обстановка стала более свободной. Он играл в столице в переполненных квартирах, иногда привозя Мишу-басиста или Дюшу-флейтиста. Весть о его приезде приводила в движение толпу, собиравшуюся на ближайшей станции метро. Внизу, на платформе под светильниками и витражами образцового московского метро, молодые люди с рюкзаками менялись пластинками (символами их племени).

- Ты собираешься идти слушать его?
- Да. Ты знаешь где?
- Не совсем. Я слышал - на Садовой.

В атмосфере нелегальности Борис играл при свечах, чтобы успокоить толпу, сидящую на полу. Кто-то пускал по кругу шапку. Кто-то давал ему бутылку. Кто-то позаботился умаслить случайных или подозрительных соседей. Если их останавливали на улице или в лифте, они всегда говорили, что идут на день рождения, один из немногих поводов, чтобы можно было легально собраться толпой.

"Я всегда мог продать несколько кассет в Москве, но я их продавал по семь рублей, а чистые они стоят четыре,- вспоминал Борис.- Дома я обычно садился на кухне и приклеивал фотографии "Аквариума" на пустые футляры. Самая большая маленькая наклейка в мире. Что же получалось: я приезжал в Ленинград без денег, зарабатывал лишь на обратную дорогу, возвращаясь домой ни с чем".

Борис носил кольца: с гранатом, лунным камнем и бирюзой. Они сверкали в темноте. Его голос казался усталым. Он пел часами без перерыва и аплодисментов. В натопленных тесных комнатах никто не хлопал. Все с напряжением слушали, тяжело вздыхали на лирических местах, бесконечно прося исполнить понравившуюся песню "Сталь".

Той весной Бориса пригласили выступить на концерте московских групп. Об этом узнали в городе. То был не душевный, элегантный Ленинград, а базарная, сумасшедшая Москва. Толпа была огромной и возбужденной: виделся шанс увидеть живьем человека, напевшего столько кассет. Когда он приехал, ему сказали, что московские власти отменили весь концерт, чтобы не дать Борису возможности выйти на сцену. "Это был самый лучший концерт, который мне не удалось сыграть. Пришли все, кто купил билет, и сотни тех, кто надеялся купить. Я был окружен толпой. Я раздавал автографы и отвечал на вопросы о моей музыке и не мог выйти из здания. Поэт Вознесенский был тоже там. Много концертов отменяли из-за меня, но этот был лучшим",- вспоминал Гребенщиков.

1985 год.
КОМНАТА ДЮШИ

"АКВАРИУМ" увеличился на скрипача и альтиста - двух студентов консерватории. Группа стала, как гово-рил Борис, "не просто группой, а жизненным путем". К несчастью, жизнь тончала. У Дюши, флейтиста, обнаружили хроническую болезнь, и ему установили небольшую пенсию по инвалидности. Он женился на Галине и переехал в ее однокомнатную квартиру с ванной на кухне. Это не было ужасным само по себе; когда друзья приходили, они усаживались, как голуби, на край ванны и стряхивали пепел в трубу. Галина жарила гуся на Новый год для всех, грациозно ступая вокруг ванны и голодных музыкантов.

Но, как правило, у них не было денег и жилось трудно. Фактически, за исключением Пети-барабанщика и Севы-виолончелиста, у всех были дети и жены, и их трудно было накормить и одеть на подпольную славу. Они были звездами со всеми регалиями, но без привилегий.

Хотя это был первый год, когда им разрешили получать гонорар за выступление, каждый из них получал 18-25 рублей за концерт. В 1985 году за 18 рублей можно было купить три бутылки водки, или оплатить свое проживание в комнате коммуналки, либо купить два килограмма клубники на дорогом колхозном рынке. Большая сумма.

Борис тем временем настаивал на том, чтобы репетиции проводились часами. По мере роста популярности "Аквариума" Борис требовал больше отдачи и профессионализма. Группа записала еще два альбома на кассеты:

"Дети Декабря" и "День Серебра". В местной молодежной газете проводился опрос их популярности, хотя они не существовали официально. Одной из любимых песен из альбома "День Серебра" стала "Пока не начался джаз".

В 1985 году, когда Генеральным секретарем ЦК КПСС был избран Михаил Горбачев, власти перестали обращать так много внимания на "Аквариум". Бориса больше не вызывали в ленинградский КГБ. Власти держали себя с ним, как будто он находился на суровом испытании и его наказывали, как своенравного мальчишку.

"Мы должны были предъявлять наши песни в своего рода цензурный комитет, - говорил Борис. - Но во время одного концерта в рок-клубе никто не пришел нас проверять. Хорошо! Мы пели все, что хотели. Ничего с нами не случилось. Никакого скандала. Никакой злобной реакции. С тех пор мы не давали наши программы на цензуру".

1986-1987 годы.
ЛЕНИНГРАД, ШАШЛЫЧНАЯ

ДЖОАННА СТИНГРЕЙ, восходящая певица из Лос-Анджелеса, приезжала в СССР в середине 80 х годов. Она встретилась с "Аквариумом" и была так очарована их музыкой, что в 1986 году тайно вывезла в США их кассеты, а также кассеты еще трех ленинградских групп. Вернувшись в Америку, она выпустила пластинку избранных песен "Красная волна: четы-ре группы из СССР", которая стала дебютом "Аквариума" в США. Советы были в ярости. Больше года они отказывали Стингрей в визе, - она хотела приехать и выйти замуж за своего ленинградского жениха.

"Когда Джоанна выпустила "Красную волну" в Америке, - вспоминал Борис в январе 1987 года, - на нас обратила внимание "Мелодия". Во-первых, из-за популярности диска на Западе; во-вторых, из-за перестройки,- они захотели заработать деньги. "Мелодия" должна была выпустить что-то, что бы продавалось. После стольких лет игнорирования нас они взяли наши старые кассеты "Дети Декабря" и "День Серебра" и выпустили альбомы. Я ездил в Москву и просил разрешить мне соединить и смешать обе пленки. "Нет", - ответили мне. "Могу я что-то новое вставить в альбом?" "Нет денег на студийное время",- был ответ. Альбом вышел, и я возненавидел его".

Альбом "Аквариума" был распродан почти мгновенно. Друг Бориса сделал конверт - просто и элегантно: белый с голубой каймой. Андрей Вознесенский написал вступительное слово.

Петя, ударник, ухаживал за секретаршей из консульства ФРГ, когда вышел альбом. Он полагал, что на нее произведет впечатление, что он знаменитый ударник из знаменитой группы "Аквариум", выпустившей хит-диск под знаменитой маркой "Мелодии".

"Когда диск вышел. - рассказал мне Петр, - мы должны были стоять в очереди со всеми за своим альбомом. Мы даже не получили ни одного авторского экземпляра диска, чтобы подарить родным и знакомым. Никто из нас не получил ни копейки,- чего еще было ждать?"

Чтобы заработать деньги. Петр начал работать ударником в шашлычной, грязном ресторане для досужей публики. Меню состояло из традиционных восточных блюд: люля-кебаб из барашка с соусом ткемали, грузинский плоский хлеб - лаваш и лобио из фасоли и чеснока. Люди приходили пить и танцевать, мудро игнорируя пищу. Музыкальный ансамбль исполнял одинаково безвкусные заказы публики: сентиментальные советские поп-баллады и патриотические песни на бравурные ритмы. Петя отправлялся каждый вечер на работу как проклятый человек. Он думал, что альбом его освободит, но он заблуждался. Он делал больше денег за ночь в шашлычной, чем от записи пластинок.

"Мелодия" ничего не принесла "Аквариуму". Ребята не состояли в Союзе композиторов. Они были любительской группой, чьи нелегальные пленки охотно тиражировались под государственной маркой. Единственный, кто сделал деньги, был Борис. Он получил 8 тысяч рублей за авторское право, "Мелодия" откупилась. Борис говорил, что "Мелодия" продала два миллиона дисков по три рубля каждый.

1987 год.
ЛЕНИНГРАД, МОСКОВСКИЙ ВОКЗАЛ

В КОНЦЕ осени "Аквариум" отправился в Москву сыграть несколько концертов. Их музыка теперь исполнялась по радио и телевидению во всех 11 часовых поясах страны, и они снялись в двух популярных советских фильмах. Борис носил ковбойскую шляпу и имел привычку говорить по-английски. Возник разговор о поездке в Америку.

Миша с рыжими бровями был заменен более способным басистом, поэтому он стал курить трубку, носил изящные пиджаки и называл себя менеджером группы. Миша устраивал концерты, говорил остальным, во сколько нужно быть на вокзале, находил места в гостинице и вел финансовые дела.

В ноябрьские холода они стояли на платформе в полночь с горой инструментов вокруг, считая мятые рубли, выдыхая белый пар под неоновым вокзальным светом. Они с трудом набирали денег на билеты в жестких вагонах ночного поезда Ленинград - Москва. Это означало сидеть всю ночь на холодных скамейках и прибыть уставшими, чихающими, с осипшими голосами. В Москве они разбредались по друзьям ночевать на кушетках либо на полу. Они играли на сцене в Доме культуры милиции, рядом с тюрьмой.

Другой раз они отправились в Пермь, на Урал. Они летели на самолете, и их встречали всем лучшим, что могла предложить Пермь: замечательные пироги с рыбой и лучшая парная в городе. Им приносили бесчисленное множество бутылок водки, и, как отмечал Сева, трезвенник-виолончелист, "мы играли восемь концертов все пьяные. Я должен был тащить их из гостиницы в автобус, затем на сцену и вкладывать инструменты в их руки. Пермь!"

1987 год.
ЛЕНИНГРАД, СТУДИЯ ЗАПИСИ В ЗДАНИИ ЦЕРКВИ

"МЕЛОДИЯ" заказала новый альбом, первый, который они должны были записать в студии. "Аквариуму" выделили только четыре часа студийного времени в день. Поэтому на альбом "Равноденствие" ушло несколько месяцев. Обстановка в студии была такой же хаотичной, как и их коммерческие концерты. Поклонники скапливались у незакрывавшихся дверей - ни списка гостей, ни охраны. Борис часто вспыхивал. Сева часто напрягался, все остальные раздражались.

Однажды после обеда они записывали "Партизан". Они пробовали сделать четырехчастную гармонию, у них ничего не получалось. Сева вспылил: "Как можешь, как ты можешь ждать, чтобы мы это сделали, не имея достаточно времени для репетиций?" Он накричал на Бориса и выбежал из студии на мостик через Грибоедовский канал. Остальные вышли тоже и присоединились к нему на улице в те ранниезимние сумерки. Они закурили крепкие папиросы "Беломорканал", стоя на холоде. Борис и Сева пришли к перемирию и решили пешком пойти к Борису пить чай. Остальные отправились к женам, детям и ежедневной магазинной суете.

Будучи теперь официальными "культурными работниками", они могли не подряжаться на подсобные работы, но денег поступало так мало, что они все время зависели от родственников, опеки и доброты встречных людей.

Тем декабрем Борис улетел в Нью-Йорк, где он подписал контракт на выпуск миниальбома с компанией "Си-би-эс Рекордс".

1987 год.
ЛЕНИНГРАД, КОМНАТА БОРИСА И ЛЮДЫ

НАДПИСИ на стенах росли как на дрожжах на пахнущей отхожим местом лестнице, ведшей на восьмой этаж к Борису и Люде. Приезжие со всех концов Советского Союза рисовали мелом любовные письма Борису и "Аквариуму". Его адрес был известен. Никто его не защищал, даже кодовый замок в жилом доме.

На втором этаже розовым было написано: "Борис, мы ждем тебя в Воронеже". На четвертом - огромными, разрисованными голубыми буквами: "Боб! Ты - бог! Ты наш, Боб!" Шестой этаж в малиновом цвете - "Слава Севе". Обычно пара неустрашимых поклонников отиралась на лестнице. Люда ворчала на них, пробираясь с ребенком и коляской.

Материнство не смягчило Люду. Ее красивое лицо превратилось в гримасу. Ребята из группы не реагировали на нее. "Когда Борис уехал в Америку, - вспоминает Люда, - внезапно наш дом стал тихим, как могила. Никто не пришел проведать меня, никто, за исключением Севы, который один раз меня навестил. Как будто без Бориса я не существовала. Все говорили - не волнуйся, мы зайдем, мы позаботимся о тебе. Поможем с покупками. Не волнуйся, Люда, не волнуйся, и когда он уехал - ничего!"

1988 год.
МОНРЕАЛЬ

КАНАДСКИЕ продюсеры из фирмы "Кросби, Стилз энд Наш" услышали "Аквариум" во время своей поездки по СССР и пригласили их сыграть в Монреале на июньской конференции "Врачи мира - за предотвращение ядерной войны". Это была первая поездка "Аквариума" через советскую границу. Их дорога была оплачена, но они ничего не заработали, поскольку их выступление было благотворительным. Они сыграли несколько вещей с Брюсом Кокберном и франко-канадцем Мишелем Риваром. Они спели "Научи своих детей" и сделали 40-минутную программу на русском. Они собрали большую аудиторию - 15 тысяч зрителей - на ледовой арене. Они упражнялись в английском в беседах по телевидению. "Представьте играющую рэгги группу с виолончелью, флейтой и скрипкой или английскую фольклорную рок-группу, затерявшуюся в русских степях, и вы получите представление об оригинальном стиле "Аквариума". В Борисе Гребенщикове вы увидите настоящую звезду",- писала "Монреаль газетт".

Они провели свободную неделю после благотворительного концерта, познавая Запад, пробуя китайскую кухню, киви и папайю, посещая клубы джаза и рока. Они избегали витрин магазинов, поскольку это ужасно их огорчало.

"Мы оказались в глупой ситуации", - говорил Миша, менеджер. Он был беспомощен. У них не было валюты. кроме карманных денег. Рюша, молодой скрипач, выпускник консерватории, не мог остановиться перед соблазном съесть банан и ананас. Тогда он решил попытать счастья, играя Баха и Вивальди на улице, но суровый Сева заявил, что такое попрошайничество только удешевит их в глазах других, подорвет репутацию "Аквариума", и убедил его не делать этого. Рюша от досады даже оставил скрипку в номере.

Саша, басист, истратил деньги на косметику для жены и экзотические фруктовые алкогольные напитки для себя.

Петр, ударник, глазел по сторонам. Он пошел на стриптиз и после говорил. как там было хорошо: "На самом деле, представьте себе, это была совсем не порнография. Это было очень мило".

Миша купил программное обеспечение для компьютера и понял, какие деньги может сделать специалист по компьютерам на Западе.

Слава, тонкий, косоглазый звукоинженер, истратил карманные деньги на туристское снаряжение. Сева, к своему удовольствию, получил велосипед и катался на нем по красивым паркам Монреаля и познал все прелести, какие на Западе имеет вегетарианец.

Борис на свободном английском отвечал на пресс-конференциях вместе с Бернардом Лауном и Евгением Чазовым.

После Монреаля Борис провел все лето в Америке, записывая песни. Осенью он отправился в Ленинград, сказав: "Я должен поехать домой. Мои ребята бедствуют. Я возвращаюсь, чтобы мы могли дать несколько концертов и сделать немного денег".

В Ленинграде в ноябре Дэйв Стюарт (продюсер Бориса на "Си-би-эс") из "Юритмикс" и другие западные музыканты присоединились к "Аквариуму" на сцене, дав два концерта. Дважды все стоя аплодировали им, но давние поклонники не были довольны. Они чувствовали, что "Аквариум" стал мягче. После того концерта Борис решил, что эпоха закончилась. Он переименовал группу в "Новый Абиссинский Оркестр". Они поссорились. Потом помирились. Потом запланировали турне по Америке весной.

1989 год.
ЛЕНИНГРАД, НЬЮ-ЙОРК

ВПЕРВЫЕ в своей жизни "Аквариум" получил много денег (от турне осенью 1988 года). Друзья могли позволить себе такую безмерную роскошь, как поездка за рубеж. В декабре 1988 года Сева приехал в Нью-Йорк как частное лицо повидаться с друзьями. "Это путешествие, как разделяющая линия в моей жизни. Я должен обдумать все, что произошло. Я не думаю, что смогу выступать дальше с Борисом. "Аквариум" больше не существует. Я должен найти что-то еще".

В конце марта сольный альбом Бориса Гребенщикова "Радио Молчание" был выпущен на "Си-би-эс". Саша играл почти везде. Сева и три других члена группы - лишь в одной вещи. Американцы и европейцы смогут оценить другие песни группы. Планируется, что две из них будут на русском, восемь остальных - на английском.

Петр, ударник, встретив меня в Нью-Йорке, рассказал следующее: "Недавно я спросил Бориса: когда я тебе нужен для турне по Америке? - Он ответил: "Я думаю, что буду работать только с западными музыкантами..."

На фото: Борис Гребенщиков - лидер группы "Аквариум"
Фото "ВИЛЛИДЖ ВОЙС", НЬЮ-ЙОРК.
"За рубежом" (30'1989г.)
Статья сохранена Анатолием Сухаревым